А КАК ЖЕ ИНАЧЕ, ЕСЛИ ИНАЧЕ НИКАК?!
(Наши святые места)
Дело было той же осенью и в ту же пору, когда мы с ребятишками по лесам да по долам бродили, приключения искали. На Царь-гору, как вы знаете, мы подались не от хорошей жизни – все вокруг уже было хожено-перехожено, потому хотелось еще раз полюбоваться сверху на тропы ног своих.
Сидим мы, значит, на верхушке Царь-горы, чаёк попиваем, на окружающую нас тайгу поглядываем да языками молотим.
И тут вдруг двоечник Петюня ни с того ни с чего заявляет:
- А я знаю место, где можно все болячки вылечить!
Разинутые в его сторону рты сочаевников отразили всеохватную заинтересованность состоянием больного.
- И что ты лечить собрался, придурок? Ты же единственный раз болел, когда тебя бешеная собака укусила. Только разве... если до сих пор... приступы бывают, то конечно... - Мишаня, сидевший как раз напротив докладчика, глубокомысленно сморщив лоб, почесал в затылке.
- Да я не о своих болячках, а вообще! - Чувствовалось, что Петро слегка обиделся на Миньку, но не настолько, чтобы столкнуть обидчика с горы. – Моя бабка всегда туда ходит, если болеть начинает! – Последние слова он даже выкрикнул, чтобы, значит, окончательно подтвердить правдоподобность сказанного.
Наташка, сидевшая чуть поодаль, и не уловившая чувственных переливов взволнованного Петькиного голоса, спросила, задумчиво наматывая волосы на палец:
- А по какому поводу ты сообщил нам эту сногсшибающую новость, Петр Батькович? Ты у кого-то из нас заподозрил наличие неизлечимой болезни, требующей лечения твоим заколдованным местом?
- Да нет, просто Петюня перегрелся на солнышке, и его раскаленная голова выдала то, что ей было ближе. – Зойка покрутила у виска пальцем.
- Да ладно вам, это Петька из себя умного корчит. А то все не на него, а на тайгу таращатся. Надо же чем-то выделиться! – Умная Светланка, похоже попала в точку, потому что от этих слов Петюня махнул рукой и покинул ристалище, исчезнув за ближайшими валунами.
...Но мысль, брошенная в сознание однопалатников, неожиданно дала всходы.
- А я знаю такое место, где можно глаза лечить. – Огненноволосая Ольга встала и поглядела с горы вниз. – Вон там! – Она показала пальчиком в сторону села, где всегда показывают кино про Саньку. – Видите ложбинку? Она как раз к селу выходит. Так вот там, в ручейке, вода лечебная, она глаза лечит. Мне дедушка рассказывал, что он сам ходил туда. В то время они жили в аиле, там же и еду на костре варили, а к весне у них от дыма глаза начинали болеть.
- Хэ, удивила! – Мишаня вниз даже и смотреть не стал. – Да тут каждый ручей радоновый, а им не только глаза, но и многое другое лечат. Давным-давно кое-где на ручьях у Горы даже рубленые ванны были, где в горячей воде люди суставы да переломы правили.
Видя, что ему не поверили, Михаил добавил: - Я в книжке читал, что еще до революции сюда каких-то монахов занесло, так они эти ванны на ручьях и понаставили. Раньше-то вода в ручьях горячая текла.
С начитанным Михаилом спорить никто не стал, но беседа о местах, заменяющих больницы, неожиданно перескочила на другую тему.
- А про Камень Любви вы слышали?
Зойка встряхнула беловолосыми кудряшками и хитро прищурилась. Народ неодобрительно загудел – уж про что, про что, а про этот знаменитый мыс на реке все знали!
Но Зойка расхохоталась.
- А я ведь не про него говорю, а совсем про другой! Вон, видите, на той стороне горы Кашеварки огромный круглый камень лежит. Даже кажется, что он вот-вот свалится в реку. Мне мама рассказывала, что раньше он один назывался Камнем Любви, а еще точнее Камнем Первой Ночи. Влюбленным, чтобы проверить силу своей любви, нужно было подняться к этому Камню и переночевать под ним. Представьте – ночь, когда и так страшно, а над тобой еще и огромная скала, в любую секунду готовая скатиться и раздавить бесстрашных влюбленных! А если еще и гроза...
Рассказчица закрыла глаза и поежилась, будто представила себя под этим камнем.
Все посмотрели туда, куда показывала Зойка, но издали он казался таким маленьким и неопасным, что Иван, молчавший до этого, хмыкнул и махнул рукой.
- Чего там страшного? В любую секунду отбежать можно.
- Ага, это отсюда он маленький, а когда мы... – Зойка запнулась, покраснела и оглянулась, будто бы извиняясь, что чуть не проговорилась, но Иван закончил за неё: - ...когда вы с Олегом забрались туда, то еще и ночи не дождавшись, сбежали от страха вниз. Потому, видать, после этого и разбежались, как в море корабли. Слаба, значит, оказалась сила любви! Олег говорил, что ни за что бы туда не пошел, но ты его потащила...
Иван не успел договорить последние слова, как тут же получил веткой по лицу. Зойка выщерилась на него:
- Ты бы сам побыл там хоть минуту, я бы еще посмотрела, какой ты храбрый!
- А я с тобой туда и не пойду, не уговаривай!
Все рассмеялись не в пример заалевшей как маковый цвет девушке.
- Да ладно вам! – Наташка, расположившаяся на валуне, как в кресле, подняла голову вверх. – Лучше гляньте, какое небо над нами – синее, синее! – И тут же, без всякого перехода, медленно протянула: - А мне бабушка рассказывала, что раньше два раза в год праздновали праздники Первого солнышка – зимой утром после самой длинной ночи и летом утром после самой короткой ночи. Забирались на Зеленую поляну, всю ночь жгли костры, чтобы встретить первые лучи солнца. Пили вино, хлебом закусывали и песни пели. – Приподнявшись, она показала на полянку под телевышкой. – Там такая скалка есть, с нее самый первый луч солнца видать.
- Ага, я тоже об этом слышала. А потом спускались с горы к Зеленому озеру, - вон там, прямо под той скалой, - Ольга показала всем на озерко, которое, как мы знали, сейчас сильно замусорено, вечно мутное и грязное, а к концу лета зеленело застоявшейся водой, - и продолжали праздник!
- Это что! Вот я такое слышал, что вам и не снилось! – Петюня возник будто ниоткуда. – В ноябре у нас отмечали день Рыбака. – Заметив, что народ недоверчиво поджал губы, парень ухмыльнулся. – Да, да! Был такой праздник! Забивали быка, рубили его на части, и во время празднования бросали куски мяса в воду, чтобы таймени водились! Во как! – Парень даже указательный палец поднял кверху. - А сейчас? Только ловят и всё! Да еще сетями... А потом плачут, что рыбы совсем в реке нет!
...И тут началось! Кто-то вспомнил, что под хлебозаводом, точнее, под церковью, был святой родник, воду из которого набирать даже из Бийска приезжали; в озерко возле аэропорта, из которого весной вода под землю уходила, бросали запечатанные в подкрашенный воск записки с пожеланиями и бежали к родникам у старой бани, что выбегали из земли, ожидая свои послания. Мол, если кто находил шарик, то желание обязательно исполнялось. Вспомнили, что на горе за телевышкой есть родник, вода из которого, как рассказывали, если её подмешать в еду парню, понравившемуся девушке, непременно привораживала его.
Ольга совсем некстати вспомнила, что скалу в конце Пороховушки раньше называли «Девичьим камнем», потому видимо, что убитые горем девушки кидались с неё в бурную реку.
Зато начитанный Мишаня убежденно доказывал, что под старой школой под землей течет живая река. Те, кто пересекают её, проходя по центральной улице, сразу же чувствуют перемену настроения. Правда, он не помнит, в какую сторону нужно идти, чтобы плохое настроение сменилось на хорошее.
- А я всегда это чувствую! – Петро тут же все мгновенно вычислил. – Когда я иду в школу и пересекаю эту реку, то у меня сразу портится настроение. А когда иду домой...
Ему не дали договорить, потому как тут и доказывать было нечего – все, жившие в затоне и в южной половине села, чувствовали то же самое!
Говорили еще и про Мужской родник за плотиной Купальского озера; вспоминали странно разодетых людей, раз в году приезжавших на поляну за Камнем Любви, где фестивали проходят, что будто бы эти люди подходили к скале, прижимались к ней грудью и, что-то бормоча, часами, как говорят, впитывали энергию Земли. Потом они выходили на Камень Любви («Жар-камень», как они его называли), становились на одно колено и благодарили эту священную землю за её благодать; Иван вспомнил про незамерзающую протоку перед мостом на «стрелке», в которой, если искупаться, то весь год будешь улыбаться, а ручей за тем же мостом называют Рыбным, потому что в него собирается вся рыба с реки, когда вода из-за сильных дождей мутится.
В конце концов, похоже, кто-то из говоривших стал невольно присочинять, чтобы оказаться не хуже других, но тут Мишаня, по праву наиболее знающего из всех, подвел итог:
- Да у нас, куда ни ступи, везде святое место. Это мы еще мало знаем! А если послушать стариков, так окажется, что каждый камень, торчащий из земли хоть на полметра – уже чем-то знаменит, а любой ручеек – святой или целебный! У меня вот бабка еще рассказывала...
- ...что пора домой собираться! – Зойка выкрикнула это так, что все тут же взглянули на солнце, клонившееся к горам на том берегу реки, и, замолчав, стали паковать рюкзачишки.
...Неудивительно, что по пути домой мы уже как-то иначе смотрели на попадающиеся нам по дороге ручейки, валуны и пеньки. Кто ж его знает, а вдруг какой-то из них лечит, другой привораживает, третий исполняет желания, а вон тот булыган-красавец, что спрятался за кедру, дарит вечную молодость?
После прощания, уже вдогонку расходящимся по домам друзьям, Ольга крикнула:
- А у нас в огороде тоже есть святой камень! Однажды он сам из-под земли вылез и, как бы мы его ни пытались убрать, он всегда возвращается на то же самое место. Когда нам сказали, что камень появился не случайно, мы оставили его в покое. С тех пор у нас всегда дома весело и всегда все сбывается!
...Удивительно, до чего же человек любит всё одушевлять и наделять волшебными качествами! Но если подумать, то... а как же иначе, если иначе никак!
Степаныч.
