ФАНТАСТИЧЕКИЙ ПОЛЕТ
Рассказ-байка
Как-то раз с группой школьников мы собрались сходить на нашу Царь-гору.
Это было давно, но помню, как тщательно я начал готовиться к моему первому покорению нашей знаменитой вершины.
На это указывало и то, что вся улица знала о моем готовящемся подвиге: сосед по нашей малосемейке принес мне табачку к трубке, соседка через два дома напротив снабдила мешочком кедровых орехов (пощелкать на вершине), еще один сосед подробно обсказал подробности дороги к вершине по имени Зуб, но остальные ограничились советами общего пользования. Один дедок даже показал своим кривым пальцем на скалы на хребте, из одной из расщелин которых, по его словам, слышны все разговоры в селе. Коллега по работе, загадочно улыбаясь, сообщил, что возле Зуба есть отель, где можно прекрасно отдохнуть. Мало того, в одном из путеводителей, случайно попавшемся мне в руки, было указано, что на вершине горы есть прекрасное горное озеро!
Сами понимаете, что такие сведения вогнали меня в восторженное ожидание необычных приключений, которые навалятся на меня, как только я вскарабкаюсь на эту священную гору.
Среди всей подготовительной сутолоки совет Захарыча, соседа через дорогу, взять с собой алтайский музыкальный инструмент под названием «комуз» был воспринят без особого внимания – ладно, возьму, он у меня есть, играть умею, чего не побренчать на покоренной высоте. - Я внизу на покосе буду, если полетишь, не бойся, поймаю! - Захарыч хитро подмигнул, я хмыкнул и тут же забыл об этом.
...Подъем на «горку» описывать не буду, про него уже сказано-пересказано. На Зуб мы вскарабкались через пять часов после начала штурма, без сил распластались на вершине, пялясь на окружавшие нас красоты. На самом деле – человеку, ползающему по равнине, надо хотя бы один раз подняться на гору и посмотреть на Землю с высоты.
Здесь, на Зубе, глядя на маленький муравейник, каким казалось сверху наше село, окруженное горами и бескрайней тайгой, невольно думается о том, что вон там, на улочках и в домах люди ссорятся, ругаются, пыхтят и ворчат, не понимая, что они микробы среди могучей природы, и их мелкая сутолока – тьфу на фоне величественного безбрежного мира! Вот я, когда спущусь с горы... да чтобы я... да никогда!
Сидя на угловатом валуне, неизвестно как попавшем на вершину, находясь в восторженно-философическом состоянии, я полез в карман за махрой и трубочкой, но рука наткнулась на какую-то коробочку. Вынув ее, увидел футляр для комуза. А почему бы и не потренькать, коль душа так и рвется на простор?!
Пристроив дужку местного саксофона к губам и выдохнув первые звуки, я даже закрыл глаза от нахлынувшего на меня блаженства. Удивительно – неказистая латунная скобка со стальным язычком посредине, а насколько гармонирует своими звуками с окружающей вселенной! Не зря, видно, прижился комуз у народов Сибири, что-то в нем есть такое. Трень-брень, ззы-взз, благодать!
...Неожиданно... вот именно – неожиданно! - я почувствовал необъяснимый холодок в груди, как бывает, когда посмотришь с высоты. Открыв глаза, я... – фантастика!... (дальше я буду рассказывать, как все было на самом деле, а
Вы постарайтесь этому поверить) ...я увидел себя с о с т о р о н ы ! Вон он я, сижу на Зубе на камне, в зубах комуз, за мной (за ним!) копошатся ребятишки, вьется дымок костра, а сам я в это же время... парю над пропастью!!! За спиной меня (его!) вдали белеют белые вершины Абаканского хребта, а подо мной зеленые покосы! Тот, который я, с закрытыми глазами щиплет язычок комуза, а я, который все это видит, парю в невесомости!
Ошалев от обалдения, я тряхнул головой – и мгновенно оказался снова на камне, в той же позе, держа во рту латунную скобку.
...Дышать после всего этого, как вы понимаете, я начал далеко не сразу. Осторожно оглянувшись, увидел ребятишек у костра, белый хребет вдали... – ну, то есть, все то, что я видел оттуда... Офигеть! А ведь, взобравшись наверх, я ничего от усталости не осматривал, как сел на камень, так и сидел, не оглядываясь!
Спрятав комуз, я достал трубку, закурил и только сейчас стал приходить в себя.
Надо же! И что это было?
- Ты что, Степаныч? Неуж-то полетал? - Юрка возник передо мной и хитро всматривался в мою растерянную физиономию. – Дай-ка мне комуз, я тоже попробую. Мой отец, говорит, летал, а я ни разу.
Он начал тренькать, а я медленно встал и на ватных ногах побрел к костру. Чай немного исправил моё неравновесное состояние, а ребячий гомон окончательно вернул меня к действительности.
Вернулся Юрка и, возвращая мне комуз, рассмеялся.
- Ни разу не слетал! Дед и отец мой, говорят, летали, а у меня не получается! Уж который раз пробую, а никак!
Паренек, сидевший поодаль, на слова Юрки хмыкнул и посоветовал:
- Ты тоже говори, кто тебе мешает!
Все захохотали, а Юрка, указывая на меня, возразил:
- А вот Степаныч летал. Я подошел к нему, а у него глаза больше пряника. Я сразу понял, что он с того света вернулся. – Остряк захохотал. – Сейчас за ним глаз да глаз нужен, а то ведь сиганет со скалы, только и держи!
Рассмеялся и я – и то правда, не дай бог уверовать в то, что я летать умею! То ощущение невесомости, что до сих пор холодило грудь, уже стало слабеть, но пропало не до конца. Ребятишки стали живо обсуждать этот феномен, вспоминали рассказы своих родителей и знакомых о таких же полетах с Зуба, кто-то стал философствовать о причинах и душе, а тот же Юрка подвел итог:
- Я думаю, что летать может не всякий. Вот Степаныч – не успел на гору взобраться, как тут же взлетел. А вот я никак не могу. Да и многие не могут. Тут, видать, без нечистой силы не обошлось!
Все снова загоготали, но я понял, что комуз мой сейчас пойдет по рукам. И точно – все время, пока мы распивали на вершине чаи, ребятишки по одному отправлялись на тот камень и дзынькали, надеясь взлететь. Мне почему-то повторять полет не хотелось совсем.
В село мы вернулись уставшие, но довольные: погода была ясная весь день, видимость была прекрасная, нафотографировались вволю, обследовали «отель Турбина», где кроме черных головешек и гранитной стены с огромной трещиной не было ничего примечательного, нашли «красивейшее горное озеро», оказавшееся всего лишь углублением в камне с заплесневелой красной водой, успели поискать ущелье, из которого «все разговоры в селе были слышны», не нашли, поели по пути черники, рассмотрели сверху наше село во всех подробностях – и в прекрасном настроении разбежались по домам.
Утром зашел Захарыч, послушал мой рассказ «о полете», хмыкнул и подытожил так: «На Гору ходили многие, но летали далеко не все. Там еще и не такое случалось. Люди такое рассказывают...».
Что рассказывают, в тот раз мне выпытать не удалось, а жаль. Я бы с удовольствием послушал.
Возникает вопрос - может, кто еще чего знает про нашу Гору? Неуж-то за все время, пока люди околачиваются возле нее, не произошло чего-нибудь такого, подобного вышеописанному? Кто стесняется писать в газету, пишите в turochak@yandex.ru Обсудим!
Не верю, что наша Царь-гора не окутана легендами!
Степаныч.
Рассказ-байка
Как-то раз с группой школьников мы собрались сходить на нашу Царь-гору.
Это было давно, но помню, как тщательно я начал готовиться к моему первому покорению нашей знаменитой вершины.
На это указывало и то, что вся улица знала о моем готовящемся подвиге: сосед по нашей малосемейке принес мне табачку к трубке, соседка через два дома напротив снабдила мешочком кедровых орехов (пощелкать на вершине), еще один сосед подробно обсказал подробности дороги к вершине по имени Зуб, но остальные ограничились советами общего пользования. Один дедок даже показал своим кривым пальцем на скалы на хребте, из одной из расщелин которых, по его словам, слышны все разговоры в селе. Коллега по работе, загадочно улыбаясь, сообщил, что возле Зуба есть отель, где можно прекрасно отдохнуть. Мало того, в одном из путеводителей, случайно попавшемся мне в руки, было указано, что на вершине горы есть прекрасное горное озеро!
Сами понимаете, что такие сведения вогнали меня в восторженное ожидание необычных приключений, которые навалятся на меня, как только я вскарабкаюсь на эту священную гору.
Среди всей подготовительной сутолоки совет Захарыча, соседа через дорогу, взять с собой алтайский музыкальный инструмент под названием «комуз» был воспринят без особого внимания – ладно, возьму, он у меня есть, играть умею, чего не побренчать на покоренной высоте. - Я внизу на покосе буду, если полетишь, не бойся, поймаю! - Захарыч хитро подмигнул, я хмыкнул и тут же забыл об этом.
...Подъем на «горку» описывать не буду, про него уже сказано-пересказано. На Зуб мы вскарабкались через пять часов после начала штурма, без сил распластались на вершине, пялясь на окружавшие нас красоты. На самом деле – человеку, ползающему по равнине, надо хотя бы один раз подняться на гору и посмотреть на Землю с высоты.
Здесь, на Зубе, глядя на маленький муравейник, каким казалось сверху наше село, окруженное горами и бескрайней тайгой, невольно думается о том, что вон там, на улочках и в домах люди ссорятся, ругаются, пыхтят и ворчат, не понимая, что они микробы среди могучей природы, и их мелкая сутолока – тьфу на фоне величественного безбрежного мира! Вот я, когда спущусь с горы... да чтобы я... да никогда!
Сидя на угловатом валуне, неизвестно как попавшем на вершину, находясь в восторженно-философическом состоянии, я полез в карман за махрой и трубочкой, но рука наткнулась на какую-то коробочку. Вынув ее, увидел футляр для комуза. А почему бы и не потренькать, коль душа так и рвется на простор?!
Пристроив дужку местного саксофона к губам и выдохнув первые звуки, я даже закрыл глаза от нахлынувшего на меня блаженства. Удивительно – неказистая латунная скобка со стальным язычком посредине, а насколько гармонирует своими звуками с окружающей вселенной! Не зря, видно, прижился комуз у народов Сибири, что-то в нем есть такое. Трень-брень, ззы-взз, благодать!
...Неожиданно... вот именно – неожиданно! - я почувствовал необъяснимый холодок в груди, как бывает, когда посмотришь с высоты. Открыв глаза, я... – фантастика!... (дальше я буду рассказывать, как все было на самом деле, а
Вы постарайтесь этому поверить) ...я увидел себя с о с т о р о н ы ! Вон он я, сижу на Зубе на камне, в зубах комуз, за мной (за ним!) копошатся ребятишки, вьется дымок костра, а сам я в это же время... парю над пропастью!!! За спиной меня (его!) вдали белеют белые вершины Абаканского хребта, а подо мной зеленые покосы! Тот, который я, с закрытыми глазами щиплет язычок комуза, а я, который все это видит, парю в невесомости!
Ошалев от обалдения, я тряхнул головой – и мгновенно оказался снова на камне, в той же позе, держа во рту латунную скобку.
...Дышать после всего этого, как вы понимаете, я начал далеко не сразу. Осторожно оглянувшись, увидел ребятишек у костра, белый хребет вдали... – ну, то есть, все то, что я видел оттуда... Офигеть! А ведь, взобравшись наверх, я ничего от усталости не осматривал, как сел на камень, так и сидел, не оглядываясь!
Спрятав комуз, я достал трубку, закурил и только сейчас стал приходить в себя.
Надо же! И что это было?
- Ты что, Степаныч? Неуж-то полетал? - Юрка возник передо мной и хитро всматривался в мою растерянную физиономию. – Дай-ка мне комуз, я тоже попробую. Мой отец, говорит, летал, а я ни разу.
Он начал тренькать, а я медленно встал и на ватных ногах побрел к костру. Чай немного исправил моё неравновесное состояние, а ребячий гомон окончательно вернул меня к действительности.
Вернулся Юрка и, возвращая мне комуз, рассмеялся.
- Ни разу не слетал! Дед и отец мой, говорят, летали, а у меня не получается! Уж который раз пробую, а никак!
Паренек, сидевший поодаль, на слова Юрки хмыкнул и посоветовал:
- Ты тоже говори, кто тебе мешает!
Все захохотали, а Юрка, указывая на меня, возразил:
- А вот Степаныч летал. Я подошел к нему, а у него глаза больше пряника. Я сразу понял, что он с того света вернулся. – Остряк захохотал. – Сейчас за ним глаз да глаз нужен, а то ведь сиганет со скалы, только и держи!
Рассмеялся и я – и то правда, не дай бог уверовать в то, что я летать умею! То ощущение невесомости, что до сих пор холодило грудь, уже стало слабеть, но пропало не до конца. Ребятишки стали живо обсуждать этот феномен, вспоминали рассказы своих родителей и знакомых о таких же полетах с Зуба, кто-то стал философствовать о причинах и душе, а тот же Юрка подвел итог:
- Я думаю, что летать может не всякий. Вот Степаныч – не успел на гору взобраться, как тут же взлетел. А вот я никак не могу. Да и многие не могут. Тут, видать, без нечистой силы не обошлось!
Все снова загоготали, но я понял, что комуз мой сейчас пойдет по рукам. И точно – все время, пока мы распивали на вершине чаи, ребятишки по одному отправлялись на тот камень и дзынькали, надеясь взлететь. Мне почему-то повторять полет не хотелось совсем.
В село мы вернулись уставшие, но довольные: погода была ясная весь день, видимость была прекрасная, нафотографировались вволю, обследовали «отель Турбина», где кроме черных головешек и гранитной стены с огромной трещиной не было ничего примечательного, нашли «красивейшее горное озеро», оказавшееся всего лишь углублением в камне с заплесневелой красной водой, успели поискать ущелье, из которого «все разговоры в селе были слышны», не нашли, поели по пути черники, рассмотрели сверху наше село во всех подробностях – и в прекрасном настроении разбежались по домам.
Утром зашел Захарыч, послушал мой рассказ «о полете», хмыкнул и подытожил так: «На Гору ходили многие, но летали далеко не все. Там еще и не такое случалось. Люди такое рассказывают...».
Что рассказывают, в тот раз мне выпытать не удалось, а жаль. Я бы с удовольствием послушал.
Возникает вопрос - может, кто еще чего знает про нашу Гору? Неуж-то за все время, пока люди околачиваются возле нее, не произошло чего-нибудь такого, подобного вышеописанному? Кто стесняется писать в газету, пишите в turochak@yandex.ru Обсудим!
Не верю, что наша Царь-гора не окутана легендами!
Степаныч.
