ПОЛЕТ ДУШИ

ФАНТАСТИЧЕКИЙ ПОЛЕТ



Рассказ-байка


Как-то раз с группой школьников мы собрались сходить на нашу Царь-гору.
 Это было давно, но помню, как тщательно я начал готовиться к моему первому покорению нашей знаменитой вершины.

На это указывало и то, что вся улица знала о моем готовящемся подвиге: сосед по нашей малосемейке принес мне табачку к трубке, соседка через два дома напротив снабдила мешочком кедровых орехов (пощелкать на вершине), еще один сосед подробно обсказал подробности дороги к вершине по имени Зуб, но остальные ограничились советами общего пользования. Один дедок даже показал своим кривым пальцем на скалы на хребте, из одной из расщелин которых, по его словам, слышны все разговоры в селе. Коллега по работе, загадочно улыбаясь, сообщил, что возле Зуба есть отель, где можно прекрасно отдохнуть. Мало того, в одном из путеводителей, случайно попавшемся мне в руки, было указано, что на вершине горы есть прекрасное горное озеро!

Сами понимаете, что такие сведения вогнали меня в восторженное ожидание необычных приключений, которые навалятся на меня, как только я вскарабкаюсь на эту священную гору.

Среди всей подготовительной сутолоки совет Захарыча, соседа через дорогу, взять с собой алтайский музыкальный инструмент под названием «комуз» был воспринят без особого внимания – ладно, возьму, он у меня есть, играть умею, чего не побренчать на покоренной высоте. - Я внизу на покосе буду, если полетишь, не бойся, поймаю! - Захарыч хитро подмигнул, я хмыкнул и тут же забыл об этом.

...Подъем на «горку» описывать не буду, про него уже сказано-пересказано. На Зуб мы вскарабкались через пять часов после начала штурма, без сил распластались на вершине, пялясь на окружавшие нас красоты. На самом деле – человеку, ползающему по равнине, надо хотя бы один раз подняться на гору и посмотреть на Землю с высоты.

Здесь, на Зубе, глядя на маленький муравейник, каким казалось сверху наше село, окруженное горами и бескрайней тайгой, невольно думается о том, что вон там, на улочках и в домах люди ссорятся, ругаются, пыхтят и ворчат, не понимая, что они микробы среди могучей природы, и их мелкая сутолока – тьфу на фоне величественного безбрежного мира! Вот я, когда спущусь с горы... да чтобы я... да никогда!

Сидя на угловатом валуне, неизвестно как попавшем на вершину, находясь в восторженно-философическом состоянии, я полез в карман за махрой и трубочкой, но рука наткнулась на какую-то коробочку. Вынув ее, увидел футляр для комуза. А почему бы и не потренькать, коль душа так и рвется на простор?!

Пристроив дужку местного саксофона к губам и выдохнув первые звуки, я даже закрыл глаза от нахлынувшего на меня блаженства. Удивительно – неказистая латунная скобка со стальным язычком посредине, а насколько гармонирует своими звуками с окружающей вселенной! Не зря, видно, прижился комуз у народов Сибири, что-то в нем есть такое. Трень-брень, ззы-взз, благодать!

...Неожиданно... вот именно – неожиданно! - я почувствовал необъяснимый холодок в груди, как бывает, когда посмотришь с высоты. Открыв глаза, я... – фантастика!... (дальше я буду рассказывать, как все было на самом деле, а

Вы постарайтесь этому поверить) ...я увидел себя с о с т о р о н ы ! Вон он я, сижу на Зубе на камне, в зубах комуз, за мной (за ним!) копошатся ребятишки, вьется дымок костра, а сам я в это же время... парю над пропастью!!! За спиной меня (его!) вдали белеют белые вершины Абаканского хребта, а подо мной зеленые покосы! Тот, который я, с закрытыми глазами щиплет язычок комуза, а я, который все это видит, парю в невесомости!

Ошалев от обалдения, я тряхнул головой – и мгновенно оказался снова на камне, в той же позе, держа во рту латунную скобку.

...Дышать после всего этого, как вы понимаете, я начал далеко не сразу. Осторожно оглянувшись, увидел ребятишек у костра, белый хребет вдали... – ну, то есть, все то, что я видел оттуда... Офигеть! А ведь, взобравшись наверх, я ничего от усталости не осматривал, как сел на камень, так и сидел, не оглядываясь!

Спрятав комуз, я достал трубку, закурил и только сейчас стал приходить в себя.

Надо же! И что это было?

- Ты что, Степаныч? Неуж-то полетал? - Юрка возник передо мной и хитро всматривался в мою растерянную физиономию. – Дай-ка мне комуз, я тоже попробую. Мой отец, говорит, летал, а я ни разу.

Он начал тренькать, а я медленно встал и на ватных ногах побрел к костру. Чай немного исправил моё неравновесное состояние, а ребячий гомон окончательно вернул меня к действительности.

Вернулся Юрка и, возвращая мне комуз, рассмеялся.

- Ни разу не слетал! Дед и отец мой, говорят, летали, а у меня не получается! Уж который раз пробую, а никак!

Паренек, сидевший поодаль, на слова Юрки хмыкнул и посоветовал:

- Ты тоже говори, кто тебе мешает!

Все захохотали, а Юрка, указывая на меня, возразил:

- А вот Степаныч летал. Я подошел к нему, а у него глаза больше пряника. Я сразу понял, что он с того света вернулся. – Остряк захохотал. – Сейчас за ним глаз да глаз нужен, а то ведь сиганет со скалы, только и держи!

Рассмеялся и я – и то правда, не дай бог уверовать в то, что я летать умею! То ощущение невесомости, что до сих пор холодило грудь, уже стало слабеть, но пропало не до конца. Ребятишки стали живо обсуждать этот феномен, вспоминали рассказы своих родителей и знакомых о таких же полетах с Зуба, кто-то стал философствовать о причинах и душе, а тот же Юрка подвел итог:

- Я думаю, что летать может не всякий. Вот Степаныч – не успел на гору взобраться, как тут же взлетел. А вот я никак не могу. Да и многие не могут. Тут, видать, без нечистой силы не обошлось!

Все снова загоготали, но я понял, что комуз мой сейчас пойдет по рукам. И точно – все время, пока мы распивали на вершине чаи, ребятишки по одному отправлялись на тот камень и дзынькали, надеясь взлететь. Мне почему-то повторять полет не хотелось совсем.

В село мы вернулись уставшие, но довольные: погода была ясная весь день, видимость была прекрасная, нафотографировались вволю, обследовали «отель Турбина», где кроме черных головешек и гранитной стены с огромной трещиной не было ничего примечательного, нашли «красивейшее горное озеро», оказавшееся всего лишь углублением в камне с заплесневелой красной водой, успели поискать ущелье, из которого «все разговоры в селе были слышны», не нашли, поели по пути черники, рассмотрели сверху наше село во всех подробностях – и в прекрасном настроении разбежались по домам.

Утром зашел Захарыч, послушал мой рассказ «о полете», хмыкнул и подытожил так: «На Гору ходили многие, но летали далеко не все. Там еще и не такое случалось. Люди такое рассказывают...».

Что рассказывают, в тот раз мне выпытать не удалось, а жаль. Я бы с удовольствием послушал.

Возникает вопрос - может, кто еще чего знает про нашу Гору? Неуж-то за все время, пока люди околачиваются возле нее, не произошло чего-нибудь такого, подобного вышеописанному? Кто стесняется писать в газету, пишите в turochak@yandex.ru Обсудим!

Не верю, что наша Царь-гора не окутана легендами!


Степаныч.

ЗДЕСЬ СВОЯ ВСЕЛЕННАЯ И БОГ ЗДЕСЬ – СЕРДЦА ЗВОН

«Ах, удача – Боже мой! –
Услыхать в стране родимой
Человеческую речь
В обрамленье нежных нот!»
Ю.Визбор

 - Ребятишечки, ну, пожалуйста, потише! – Выводящая, в роли которой сегодня оказалась Людмила Осташевская, волнуется не меньше артистов. – Ведь вас же на сцене слышно! - «Ребятишечки», младшая хоровая группа, ненадолго стихают, но тут же вновь начинают переговариваться и шушукать. Волнение от ведущих Ольги Душкиной и Натальи Тишковой уже передалось за кулисы, а точнее, в «гримерную», и артистов начало тихонько потряхивать. - Я всегда волнуюсь перед выступлением! – Крошка кружится на месте, наблюдая, как красиво разлетается пышный наряд. Она «всегда» волнуется, хотя на сцену выходит второй раз в жизни. – У нас лучше! Там никого не видно (она уже выступала в ДК!), а здесь они все тута! – Другая хористка дергает себя за косички и привстает на цыпочки, пытаясь через головы заглянуть в приоткрывшуюся дверь на сцену. Со сцены слышны звуки фортепиано. – Это они «Мартышку» играют! – с видом знатока сообщает курносый хорист. – Сейчас мы пойдем! – Хор друг за дружкой втягивается на сцену и через мгновение звучит «Колыбельная с капризами»...
Сегодня пятое октября 2009 года. Детская школа искусств приготовила праздничный концерт, посвященный Дню учителя и, конечно же - открытию долгожданного концертного зала. То, что школа без своего зала – это нонсенс, знали все, но как же трудно было зал заполучить! Те, кто видел, что здесь было раньше, и увидел, что сталось теперь, когда в руках директора школы Балмазовой И.Д. он превратился в уютный уголок, не могут сдержать восторга – волшебство!
- «Хоть поверьте, хоть проверьте, но вчера приснилось мне...» - Катюшка Варганова мягким голоском поет о Золушке, а мама едва сдерживает себя, чтобы не выбежать на сцену помочь дочурке вывести мелодию. – Дашечька, ты мое чудо! – преподаватель Люба Румянцева после выступления Колясовой Даши радостно обнимает свою ученицу, и бережно придерживая ее на лестнице, уводит к себе. – Спокойно, спокойно! – то ли Денису, то ли себе говорит Светлана Стахнева, волнуясь не меньше самого артиста. – Главное, последнюю строчку нормально сыграть! – Гитарист Иван Бакшин единственный из всех тверд и спокоен как скала, а за его могучей спиной, как в тихой гавани, юные инструментальщики тоже выглядят спокойнее и увереннее. Но все же волнение не обошло и этих зубров музыки, какими их взрастил маэстро Сергей Душкин – последняя музыкальная строчка сама собой взяла и не сыгралась! – Ничего, к следующему концерту сделаем! – Иван, пылая румянцем, шагает через две ступеньки наверх, унося в кабинет свою гитару.
Удивительная особенность зала – его камерность, возможность слышать прелесть детских голосочков и видеть их юные прекрасные личики с огромными глазами, наполненными счастьем праздника. Можно представить, с каким волнением родители будут смотреть на своих маленьких артистов на следующих концертах, коих, верится в это, здесь будет немало. Её величество Сцена умеет превращать маленьких человечков в больших и ярких личностей. «Всего-то – возвышение, всего-то – микрофон, но здесь своя вселенная и Бог здесь – сердца звон».
 Аня Сумарокова никак не может из-за задней двери разглядеть своих плясуний. - Эх, хоть бы окошко какое-нибудь! - Её девчонки-солдатики, серьезные как перед парадом на Красной площади, сменяются старшими девушками, а зрители – это так хорошо видно! – трепещут от зависти – эх! Ведь вызывать восторг – это такое счастье!
Вспомните, как в давнем детстве, стоя на табуретке, вы пели песенку и так волновались, будто находились на огромной сцене. Так что поверьте, для детей сцена этого камерного зала так же огромна, как для певца Дмитрия Хворостовского сцена в Московском зале филармонии имени П.И.Чайковского. Посмотрите, как волнуются сами преподаватели! Ведь, уж казалось бы, для них здесь, где зрителей совсем немного, волноваться нет ну никаких причин! А Елена Беспалова и Егорова Людмила с великим трудом настраиваются на выступления!

 - А ты на чем играешь? – Вопрос, оказалось, задан совершенно глупо. – Я пою!!! – Юное дарование глянул на меня так, что стало стыдно – разве не видно, что человек поет?! – Здесь совсем не надо микрофон, а то себя не слышно! – И то правда, сколько же можно выступать, не слыша себя? – А кто на барабане играет? – А мы по очереди! – Марк Осташевский и Дима Ситников разглядывают меня, будто инопланетянина. Сразу видно – человек совсем не рубит в музыке!

Этот уютный зальчик полон таких возможностей, какие еще даже и не представляются в полной мере. Исполнение «глаза в глаза» - это совершенно особенное искусство, когда даже самый тихий душевный трепет исполнителя вызывает в сердцах зрителей лавину чувств. В таком зале даже шёпотом прочитанные строчки могут вызвать шквал эмоций. Хочется надеяться, что вскоре на этой сцене нам повезет увидеть людей, умеющих и «глаголом жечь сердца людей» и восхищать «звучаньем музыки печальной».

 - А Вы, девушка, что будете исполнять? – Вижу, как Ирина Дывыдовна с волнением поглядывает на дверь, ведущую на сцену. Хитро взглянув на меня, хозяйка зала смеётся: – Ой, да я уже столько всего исполнила, что даже и не знаю, какой мой следующий номер! - Да, эта женщина уже столько исполнила для села и ее самого главного населения – детей, что нисколько не сомневаешься – ей и не такое по силам.

Все большое начинается с малого. Кто-то из этих юных артистов уже мечтает о большой сцене, кому-то и эта сцена еще большая, но с этого дня каждый ученик школы первый шаг к зрителям будет совершать здесь – в малом концертном зале Детской школы искусств. Как бы хотелось, чтобы вы, наши звездочки, стали большими звездами, а мы приходили на ваши концерты за той радостью, которой нам так не хватает в нашей не очень-то веселой взрослой жизни! А вам, милые наши повелители детских душ, пожелание одно – радуйте детей счастьем открытия себя, а нас – волшебством детского жизнерадостного искусства!

 - Дети, внимание! Завтра занятия по расписанию! Не опаздывайте! – Концерт окончен, ребятишки разбегаются по школе, возбужденно переговариваясь и радуясь в основном тому, что наконец-то можно пошуметь. Расходятся и зрители, среди которых дети рассмотрели больших начальников. Николай Яковлевич Болтухин, глава района, как всегда весел и остроумен – только ему известно, чего стоило передать детям этот зал. Эмма Вадимовна Рябченко, председатель Райсовета, с лица которой на протяжении всего концерта не сходило выражение умиления, снова и снова оглядывает сцену, занавес и весь зал, не скрывая своего восхищения. Работники библиотеки... Будущие культурные завоевания у них еще впереди, тем более, что концертный зал в этом будет им большим подспорьем.
Малый концертный зал Турочакской Детской школы искусств открыт!
С праздником!

5 октября 2009 г.
И.Истомин. Фото В.Лифуншан.

Отчет о Садринских приключениях

"Кончен поход без единого трупа,
Так не лучше ли, братцы, всей группой
Опрокинуть стаканчик, другой в пивной… Молока!"
Из туристской песни.

В июле этого года трое старперов, забыв про возраст, решили тряхнуть тем, что осталось, и прихватив с собой одного из внуков (9 лет) и одного из сыновей (16 лет), рванули на Садру (река Горного Алтая, приток р.Лебедь). Естесссьно, раз всю жизнь болтались по горным сибирским рекам, они прихватили с собой катамаран, служивший им многие годы в Саянах, Бурятии, Туве, Забайкалье и в прочих не менее экзотических местах. Конструкция этого "крокодила" была примитивной до безобразия, тем не менее, он ни разу (!) не поимел случая подвести неукротимых навешивателей на свою голову трудностей с последующим их преодолением.


Однако, все свершилось не так, как задумывалось. Речка почти на всем своем протяжении оказалась даже не по "вам по пояс будет", и даже не по колено, а такой, что валуны размером с небольшой арбуз свободно загорали на солнышке - при любом количестве воды! Имея - как и все реки Сибири - совершенно плоское дно, Садра легонько струилась между "арбузами", не выражая ни малейшего желания тащить на себе этого монстра – груженый доверху катамаран.
В дополнение к этому своенравная и необученная этикету река то и дело собирала по берегам и с необузданной регулярностью сваливала в кучу весь древесный хлам, включая толстенных прошлогодних “утопленников» как то: кедрач, пихтач и другой таежный срач. Каждый завал, а их было до неприличия много, Садра прятала за поворотом, чтоб потом с обворожительной непринужденностью широким жестом преподнести его нам – пользуйтесь, не жалко! Затем, похохатывая и булькая от удовольствия, она восторженно наблюдала, как эти двуногие изо всех рук выпиливали и вырубали себе хотя бы мало-мальски приемлемый проход, дабы протащить свою гору барахла до… следующего завала. Для пущего удовольствия Садра укладывала в русло поперек себя толстенные стволы, которые ни пилить, ни рубить не было никакой возможности. Обнос и сухой волок приветствовался ею всем шумом, какой она могла издать, пролетая между огромными корнями поваленных исполинов. И уж совсем было для нее цирком то, как бородатые болваны пытались просунуть груженный катамаран ПОД стволами, прыгая на палубе и обдирая мешки о торчащие во все стороны сучки. Когда же наш передвижной цирк совершал перетаскивание судна ЧЕРЕЗ стволы, то река замирала в ожидании феерического переворота пакетбота со всеми вытекающими из-под него последствиями – отвязавшимися мешками и остатками недоеденного завтрака. Потом насладившаяся зрелищем тайга махала мохнатыми зелеными лапами, заходясь в хохоте от вида валяющихся на каменистых отмелях трех полутрупов, истративших последние силы в непосильном труде.


Мало того! Имея совершенно удивительный окружающий ландшафт в виде прекрасных гор, божественной тайги и непостижимой прозрачности неба, она – исключительно из вредности! – заслоняла все это мерзкими тучами гнуса, облепляющих далеко уже не теплокровные, а задубевшие и заросшие шерстью физиономии. Любоваться красотами алтайской тайги этим физиономиям приходилось в мучениях, размазывая по себе все то, что плотно егозилось, ползало и сновало по коже, пытаясь высосать остатки всего того, что еще теплилось под ней. Накомарники спасали только от крупнокусачего скота, но мелкокусачие твари с легкостью проникали, куда хотели и как хотели. Вдобавок к ним регулярно мы подвергались атакам штурмующей авиации в виде ос, паутов и слепней всех типов и со всеми видами вооружений.
Рыба? Пожалуй, это единственная таежная живность, что радовала нас. Правда, эта радость появлялась ближе к вечеру, когда после борьбы с завалами ни руками, ни ногами, ни… в общем, ничем шевелить уже не хотелось и не моглось. Плюс ко всему, на крючок попадались только уж совсем бестолковые рыбешки, которые, то ли из глупости, то ли из жадности могли клюнуть на что угодно. Обычно каждым утром сквозь стенки палатки мы слышали, как мимо нас уходили домой Бийкинские рыбаки, унося с собой более крупную рыбацкую добычу, а то, что они оставляли нам… Спичечные коробки, как наиболее удобная тара для крупной рыбы, скажем так – были припасены нами не зря. И все равно – рыбьи косточки, что улетали в костер, были обсосаны так, что сверкали в свете луны, будто швейные иглы.


В продолжение рыбной темы с горечью должны сказать о том, что радовались харюзкам мы совсем недолго. Кроме естественных таежных охранников: гнуса, порогов и завалов – на Садре оказались и неестественные. Как известно, примерно на середине ее длины в Садру впадает речка Кок. А на Коке еще остался кедрач, и это безобразие решил исправить человек (если можно его так назвать). Мало того, что таежные исполины пошли под пилу, но и речка пошла под гусеницы лесовозов. То есть человек (в данном случае надо бы ему дать другое название), не тратя ума, решил, что ручей – это природой созданная дорога, точнее, трасса для волока леса. А то, что после такого волока ручей, а затем Садра, а затем и Лебедь покроются грязью, загаживающей русла и берега на всем их протяжении, так это уже никому неинтересно, включая и природоохранительные органы. А людишки, что обитают на берегах этих рек, как бы ни разевали рот по поводу безрыбности родной реки, пусть подождут, пока пилить уже будет нечего. Этим же людишкам того же желают и любители мыть золотишко, которые уж совсем свободно и с полной мерзопакостностью пользуются драгоценной алтайской природой. Скоро Чуйка, а там и Ямансадра, да и другие удивительные по красоте речушки будут загажены так, что грязь от них не осядет в реках до самого Ледовитого океана. А наша главная районная артерия (прости, Господи!) река Лебедь (имя-то какое!) молча и покорно погибнет (уже погибла!) во славу его величества «человека». Таймень уже не нерестится, а хариус вывелся давно и, кажется, навсегда…


(На рисунке слева Лебедь, справа втекающая грязная Садра. В прошлом году было иначе. Видимо, сейчас драги пока не работают)

Так мы и двигались от Кока – в грязной и, казалось, вонючей воде – до самого Турочака. Рыбы нет, пить воду нельзя, а на берегах… Вот и еще одна беда Лебеди и тех, кто на ней живет – кемеровчане. Теперь доехать от Таштагола до Лебеди через Майск пара пустяков, а потом вернуться домой из Турочака – вообще не проблема. И берега реки покрываются кемеровским и прочим хламом… А еще хуже – жители Суранаша, жившие всегда спокойно, теперь должны смотреть в оба, ибо пришельцы особо с ними не церемонятся, как, впрочем, и со всеми нами. «Все вокруг бесхозное, все вокруг мое!» - таков лозунг чужаков. Эта привычка - брать все за раз – с их помощью уже обезрыбила Байгол, Сайту, а там на очереди и другие «разовые» речушки, включая Тюлем и Буру…
…И все же до впадения Кока мы насладились Садрой в полном объеме (про усталость всех мастей забудем). Чистая вода, на берегах черемша, косорылка, черная смородина и черемуха, в болотах калба, на взгорках заросли черники, в траве вмятины лежек крупного рогатого таежного населения, на песке следы медведей… Пуганные и недоверчивые, лесные хозяева давно уже поняли, что человека подпускать к себе не обязательно, а рыба досконально изучила те невкусные мохнатые железки, которыми человек с тупым упрямством пытается ее соблазнить, тем более, что река покрыта ковром вкуснятины насекомого происхождения, а по ручьям залежи обворожительного по вкусу ручейника. А сон под шум реки? Думаю, уже далеко не все представляют, какими божественными бывают сновидения возле горной речки. Наши юные покорители тайги на себе испытали, что это такое, включая и «час быка», придуманный природой для ночного страха, чтобы человек хоть раз проснулся и осмотрел свое убежище: «Папа, там кто-то ходит и роется в наших мешках!». Но уже на третью ночь из палатки доносилось только спокойное дыхание мужающих отроков, прерываемый иногда тихим неясным бормотанием. Удивительно, как быстро эти несмышленыши приспосабливаются к таежному бытию!


А уж зато мы, убеленные сединами старцы, испытывали непревосходимое ничем, но слегка подзабытое наслаждение - мы опять здесь, среди этого необыкновенного таежного покоя…


Эх, кабы хоть какой-нибудь завалящий магазинчик попался по пути! Как-то уж очень быстро ушло сало, затем рис, а потом все стало вроде бы незаметно, но исчезать. Ребятишки постепенно стали в немалых количествах пожирать калбу и опустошать берега от ягод. Старцы незаметно стали отрывать от себя и подкладывать своим подопечным значительные порции жорева и варева, сами перейдя на подножный корм. А рыба, как вы сами прекрасно знаете, в нашей тайге не еда, а только удовольствие. Поэтому мы, рассчитывавшие пополнять свой дневной рацион рыбой, перед выходом на Лебедь остались без еды. Калба осталась позади, иван-чай не давал необходимой сытости, кедровые орехи сами не падали нам в руки, лук по берегу Лебеди уже давно не растет… Да и рыбаков по берегам уже давно нет. Если бы не друзья в Суранаше, то нашим юным сопалатникам пришлось бы туго. Спасибо, дорогие Гена и Слава, с вашей помощью мы все же дотянули до Турочака! А ваша боль о судьбе Реки теперь и нам не дает спать спокойно.
Последние часы до Стретинки показались нам вечностью – совершенно стоячая вода явно придумана не для катамаранов (все-то ему не так!), но с мыслью, что «каждый гребок – это шаг к холодильнику» мы упорно гребли вперед. Эх, какие рыбацкие места проплывали мимо нас! Красотища необыкновенная… если бы не грязная муть под нами. Непрестанные забросы спиннинга приносили на крючках только тину и одиноких, сходящих с ума от голода окуней. Да и то редкие их поклевки были неуверенны и слабы. А какая рыбалка была здесь не так давно! По рассказам тех, кто жил по реке, хариус в Лебеди не входил в понятие «рыбалка», т.е. его ловили, сколько хотели. А вот таймень – это да! Помню, какую блесну я видел в повалившемся доме бывшего села Тюлем – стальная пластина размером с мужскую ладонь и – поистине! – с якорем на конце! Это что же ловили на такую снасть?! Ясно, что тайменя – но какого размера?!
На фото остались необработанными только верховья Садры, где все – от воды до неба – радует глаз. А вот фото Лебеди придется обрезать. Грязь, что покрывает ее воду, придется убирать на «фотошопе», иначе вид этой воды будет сниться ночью в страшных кошмарах.


…Дома нас обозвали «негативами» - черные рожи и седые волосы, т.е. не как у людей. С удивлением узнали, что в Турочаке шел дождь. Но на Садре всегда (!) была солнечная погода! К тому же, то, что мы ели «там», не вызывало никаких (!) протестов желудка, а вот цивильная пища мгновенно… Не будем об этом, тем более, что изголодавшиеся и до предела измотанные наши организмы нашли единственный способ восполнения жизненных сил – спать, спать, спать… Бесконечно жаль, что мы не успели на «Зеленый рай» и День села, но какие наши годы – нам еще тыщу лет жить, а село и люди наши будут жить намного дольше.

Дедульки исхитрились и в юность возвратились,
Хотя немного порох отсырел.
А дети возмужали – мы что, их зря таскали? –
И каждый взял всего, чего хотел!
И все ж мы вместе были, рыбешку половили,
Речушку изучили, речной воды попили,
Одежду закоптили, завалы распилили,
До финиша дожили, детишек сохранили,
И всем за это - слава и почет!

А вот тем, кто начитавшись данного эссе о Садре, решит прогуляться по ней, советуем изрядно подумать. Не лучше ли и не легче ли выйти на Бийский бережок, почти не трудясь, закинуть сплетню в чистую (пока!) воду, случайно подцепить глупыша-харюзенка, а еще лучше таймешонка – и радоваться! Радоваться тому, что мы еще захватили то время, когда мы хариуса и тайменя можем видеть (!) и любоваться их стремительным искрением в речных перекатах. Ибо плюнуть в реку просто, но плевок уже не вынуть.
Чистой воды вам, сельчане Бийки, Чуйки, Курмач-Байгола, Талона, Майска, Суранаша, Турочака и всем живущим по берегам и притокам нашей великой и несчастной реки Лебедь!

Группа авантюристов в составе: Виктор Машнюк, г.Курган; Александр Бубнов, г.Курган; Колмогоров Глеб,г.Санкт-Петербург; Игорь Истомин и Истомин Николай, оба с.Турочак. 18 июля – 10 августа, С.Турочак - р.Садра – р.Лебедь – с. Турочак.

Река Лебедь.
Все красиво, но... Вода - сплошная грязь. Здесь и золотари пордгадили, и лесозаготовители... Обидно!!!